Чань Буддизм

История не только Шаолиньского Ушу, но и всего Китая напрямую связана с Чань (яп. Дзэн) буддизмом. Чань буддизм частично вобрал в себя философию Дао и сильно отличается от ортодоксального буддизма, став наряду с самим Дао одним из символов Китая (на штандарте китайских императоров изображался Золотой Дракон и Синий Феникс, представлявших собой Буддизм и Даосизм). 

Основателем Чань буддизма считается Бодхидхарма (Дамо) — двадцать восьмой буддийский патриарх, пришедший по преданию в Шаолинь и разработавший первый базовый комплекс самозащиты. 

Разработка универсальной системы самообороны, вероятно, никогда не рассматривалась Бодхидхармой в качестве основной задачи. В отличие от целого сонма учеников и последователей, он преподавал борьбу и кулачный бой лишь как комплиментарную дисциплину в общем курсе философских наук.

Сведения о жизни Бодхидхармы содержатся в двух аутентичных источниках. Первый, под названием «Жизнеописания великих иноков», относится к середине VII века, второй, принадлежащий перу монаха Даоюаня, — «Записи годов Цзин-дэ о передаче светоча», датирован 1004 г. 

Бодхидхарма был третим по старшинству сыном южноиндийского раджи Сугандха. Бодхидхарма обладал разносторонними талантами, но интересы его с ранних лет в основном были направлены в область теософии. Он мечтал донести свет буддийских доктрин до самых отдаленных уголков земли и был преисполнен решимости сокрушить все препятствия на своем пути. В 520 г. с небольшой группой приверженцев он отплыл к берегам Китая в надежде наставить » на путь истинный » властителей Поднебесной. 

На самом деле буддизм в Китае к моменту прибытия Бодхидхармы переживал не слишком тяжелые времена. В Поднебесной насчитывалось 47 монастырей, получавших содержание из государственной казны, 8 монастырей, существовавших на частные вложения богатых семей, и 30000 буддийских храмов, обеспеченных пожертвованиями прихожан. 

Что ожидал увидеть в Китае индийский миссионер, никому не известно. Не исключено, что ему грезилась полудикая страна, жаждущая просвещенного слова. Во всяком случае, едва ли он ожидал увидеть край древней культуры, великолепные дворцы и храмы, ленивых и порой презираемых, но сытых монахов. Похоже было, что в Поднебесной никто особенно не нуждается в дополнительной проповеди слова Будды. Поэтому, отказавшись от глобальных планов переустройства религиозной жизни Китая, Бодхидхарма удалился в небольшой монастырь Шаолинь, расположенный в провинции Хэнань.

Бодхидхарма полагал, что «постигнуть учение Будды можно лишь после длительных и тяжелых испытаний для тела и духа». Предание повествует, что, не довольствуясь устными наставлениями, патриарх 9 лет просидел в полной неподвижности в горном гроте близ монастыря, предаваясь медитации. 

В отличие от классического буддизма, развивавшегося во всех странах Востока как религия сострадания и всеспасения, учение Чань, возникшее из сплава различных культурных традиций и призывавшее к укреплению тела и духа, отвечала самым сокровенным чаяниям средневекового воина. Отдавая предпочтение интуиции перед интеллектом и волевым качествам человека перед способностью к строгому рациональному мышлению, Чань требовал твердости духа, решительности, беззаветной целеустремленности. Именно поэтому и Бодхидхарма начал проповедь Чань в монашеской общине Шаолиня не с одного лишь «созерцания стены», а с преподавания ушу. К тому же существовали веские причины, побуждавшие монахов овладевать искусством самозащиты. 

Во времена Бодхидхармы дороги Востока кишели странствующими монахами, которые жили исключительно на подаяние и собирали подчас (для себя и для своего храма) немалые суммы денег. Разбойники, вооруженные мечом, топором или кинжалом, а те, что победнее, — обыкновенной дубиной, нападали на одиноких путников, грабили, а при малейшем сопротивлении убивали. Если купеческие караваны обычно хорошо охранялись, то монахам надеяться было не на что. Разбойники вообще предпочитали иметь дело с безобидными бритоголовыми пастырями, нежели со строптивыми мирянами, среди которых мог случайно оказаться какой-нибудь знаменитый фехтовальщик или мастер рукопашного боя. 

Со временем, однако, положение резко изменилось, рыцари большой дороги готовы были скорей сразиться с отрядом солдат, чем встретиться с одним из питомцев Шаолиня. 

Чань-буддисты, как и даосы, считают первоосновой мира Великую Пустоту, Небытие, Иллюзию. Видимый мир всегда в движении; невидимый, истинный мир — всегда в покое. Все в мире состоит из дхарм, нематериальных, невидимых элементов, вступающих в мгновенные комбинации, — неиссякаемых и непознаваемых. Поток дхарм формирует личность человека и реализует закон кармы, согласно которому бесконечная череда перерождений живого существа обусловлена его деяниями в предшествующих рождениях. 

Осознавая иллюзорный мир как «тело Будды», человек должен постигнуть истинно-сущее не за пределами земного бытия, а в самой окружающей действительности, выявить «сущность Будды» в цветке, в травинке, в луне и звездах, в призыве оленя и в рыке тигра, а главное — в себе самом. Именно самопознание стало стержнем монашеской практики в буддизме. 

Идея «пустоты просветленного сердца (духа)» служит стержнем как даосского, так и буддийского учения о познании. Лаоцзы в своем трактате о Дао и его проявлении Дэ называет возвращение в Пустоту идеалом человеческого познания. Ему вторит Чжуанцзы, утверждая, что «покой есть просветленность, просветленность есть пустота, пустота есть недеяние». 

Чань — это тренировка тела и духа во имя постижения высших истин. Лишенный поддержки и покровительства божественного провидения, человек в изменчивом мире должен полагаться лишь на собственные силы, знания и опыт. Совершенствование тела и предельное развитие физических способностей при занятиях ушу должно способствовать духовному очищению, ясности мысли, воспитанию гуманности, бесстрашия и решительности. 

Конечная цель практики Чань, как и в других мистических учениях Востока и Запада, определяется постижением самого себя и слиянием с Абсолютом. Однако если в ортодоксальном буддизме праведник, постигший высшую истину, разрывает цепь земных перерождений и входит в нирвану, в обитель невыразимого блаженства, то Чань призывает к другому. 

Достигнув посредством медитации или под действием внешнего стимула внезапного интуитивного Прозрения, человек не выпадает из реальной жизни, но лишь приобретает иное видение реальности, на высшем уровне. Осознав свое место в мире, постигнув единство всего сущего, относительность добра и зла, человек обретает душевное равновесие и покой, поколебать который не в силах никакие бури и грозы. 

Предпосылкой к верному пониманию и ощущению мира служит очищение духа-разума (синь) от поверхностного жизненного опыта, плодов работы интеллекта и построений формальной логики. На передний план здесь выступает интуитивное познание. В таком состоянии дух-разум, освобожденный от парализующих его привычных клише и предрассудков мышления, становится предельно восприимчив. Человек, соответственно, способен дать адекватную мгновенную реакцию на любую неожиданность,- например, на внезапное нападение. Именно эта особенность психотренинга Чань и по сей день привлекает к нему мастеров воинских искусств.

Чань буддизм выработал принципы естественной саморегуляции, позволяющие человеку спонтанно выбрать оптимальный вариант действия, будь то в стремительном поединке или банальной жизненной коллизии. Чаньский психофизический тренинг направлен на стопроцентную мобилизацию возможностей человеческого мозга, на резкое обострение всех пяти чувств, на улучшение таких психических процессов, как память, образные представления, мышление. Как и в даосизме, который вошел органической составной частью в культуру Чань, целью всей чаньской практики является пробуждение естественного начала в человеке, снятие многочисленных психических стопоров, привнесенных цивилизацией. Отсюда, кстати, и многочисленные анекдоты о буйстве и хулиганском поведении «просветленных» и понятие «чаньская болезнь», характеризующие психические сдвиги подвижников. 

Психофизический тренинг был единственным реальным путем к осуществлению конкретных задач человеческой деятельности, на которую проецировалась чаньская философия жизни и которая, безусловно, требовала силы воли, твердости характера, способности принимать правильные решения. 

Искусство мобилизации воли и жизненной энергии, разработанное даосами и чаньскими патриархами, стало незаменимым подспорьем для мастеров ушу. Состояние концентрации всех сил на единой цели достигается в ушу, во-первых, при помощи медитации пассивной и активной, во-вторых, за счет наработки культуры движения и закрепления четких двигательных рефлексов путем многолетней тренировки, в-третьих, за счет умения контролировать и направлять поток жизненной энергии ци. 

Например, существующие ныне в некоторых видах цюань-шу тесты на раскалывание твердых предметов (брусьев, кирпичей, черепицы, булыжников) априори невозможны без должной концентрации и вхождения и своеобразный транс, если, конечно, речь идет о трудных тестах, а не о тонких учебных дощечках. 
Сила удара в ушу имеет прямое биомеханическое объяснение — но лишь до известного предела. Обычный кирпич можно расколоть ударом кулака и без особой премудрости, но три-четыре кирпича уже нельзя. Вот как описывает современный мастер Ушу весь процесс: «Я расслабляюсь, и центр готовности перемещается ниже — в торс и ноги. Я чувствую землю, дышу глубоко, мысленно направляю дыхание по торсу, ногам и рукам, представляю линию вектора силы, который проходит по ногам, потом вниз по рукам, по ладони, через бруски кирпичей. Я не фокусирую внимание на объекте… Через две-три минуты предметы меняют свою реальность, дыхание становится глубоким и резким, зрение меняется и (галька на дорожке разрастается до огромных размеров) я вижу не маленькие камешки, а целые глыбы. Собственное тело кажется твердым, но, в то же время, легким и свободным. Наконец, я подхожу к кирпичам, и если я вообще обращаю на них внимание, то они мне кажутся легкими, воздушными и податливыми. Делаю глубокий вдох, задерживаю его немного, потом выдыхаю резко и ровно и, фиксируя внимание на векторе силы, позволяю руке следовать по нему. Моя ладонь свободно проходит сквозь то, что раньше было кирпичами. Я не чувствую ни прикосновения, ни отдачи, ни боли». 

Основные фазы концентрации — в данном случае чаньской — сводятся к следующему: расслабление, перемещение центра тяжести в Средоточие (дань-тянь), глубокое дыхание, создание психической «установки» на данное действие и предварительное его проигрывание на образно-чувственном уровне с подключением всех психофизиологических механизмов. В состоянии временного и, что очень важно, управляемого транса происходит изменение визуального восприятия предметов, изменение в ощущении пространства, времени, веса и массы, появляется анальгезия — полная нечувствительность к боли. В момент решающего удара происходит также выплеск энергии (ци) — иногда с выкриком. 

Поскольку практика психической саморегуляции с целью самосовершенствования занимала центральное место в Чань буддизме, воинские искусства рассматривались прежде всего как средство подобной саморегуляции, а не как способ наиболее эффективного проявления агрессивности.